Места
Дом с историей. Как живется в доме-погорельце на Пушкина, 5
опубликовано — 16.05.2017
Дом с историей. Как живется в доме-погорельце на Пушкина, 5
Один лифт на все подъезды, потолки из дранки и слой пыли спустя три часа после уборки
Бежевый дом по адресу: Пушкина, 5 расположен «центрее некуда». Перед ним — «Кольцо», гостиница «Татарстан» и бывший «Детский мир», справа — усыпанная вывесками Островского, слева — гудящая днем и ночью улица Баумана. Прошлой зимой дом очутился в новостях: житель квартиры на пятом этаже решил починить железную кровать при помощи сварочного аппарата, попутно спалив несколько соседских квартир. В новом выпуске рубрики «Дом с историей» «Инде» поговорил с четырьмя бывшими и настоящими жителями дома о плюсах, минусах и подводных камнях жизни в центре города.
Жилой дом предприятия № 423 (ныне «Радиоприбор»)
Постройка:
1953−1954 годы
Архитекторы:
Павел Саначин, Георгий Солдатов, Искандер Валеев
Стоимость квадратного метра:
В доме:
пекарня «Крутон», магазин «Алмаз-холдинг», ресторан «Beerложа», кофейный дом «Капитал»
Рядом с домом:
ГУМ, ТЦ «Кольцо», гостиница «Татарстан», Podium Market, брассерия Leuven, станция метро «Площадь Тукая», Музей социалистического быта, Институт управления, экономики и финансов КФУ, сад «Эрмитаж»
Исполнение детской мечты и ремонт по цене квартиры
Дом на Пушкина, 5 построили по заказу завода «Радиоприбор» в 1954 году. Архитектор Марсель Искандаров отмечает, что он — один из последних представителей так называемой сталинской архитектуры, построенный в форме высокого провинциального классицизма:
— К 1950−1955 годам сталинская архитектура уже сформировалась как стиль и проявила свои черты даже в небольших городах. На мой взгляд, дом на Пушкина, 5 по своей архитектурной составляющей — один из самых совершенных в Казани.
В доме три типа квартир — типовые (их большинство), угловые площадью под 100 квадратных метров (в подъезде с башней и единственным в здании лифтом) и с увеличенными габаритами (в последнем подъезде дома). Раньше на месте входных групп кафе и магазинов, что теперь занимают первый этаж дома, были парадные.
Марсель приобрел квартиру в доме четыре года назад. Об этом архитектор мечтал с детства: находясь на остановке транспорта напротив дома, он вглядывался буквально в те же окна, из которых теперь ежедневно смотрит на площадь Тукая.
— Когда я покупал квартиру, дом был в ужасном состоянии, это была низшая точка его истории. Например, двор использовали как отхожее место, место для пьянок и парковки машин, хотя в 1980-е его еще признавали одним из лучших по благоустройству в Казани. Впрочем, это помогло мне купить жилье относительно недорого. С тех пор квартиры подорожали практически в два раза, — рассказывает Искандаров.
Первоначальное состояние квартиры площадью 70 квадратных метров было сравнимо с обстановкой в старой петербургской коммуналке. Не испугали архитектора плохая шумоизоляция и грязный воздух. Искандаров установил шумоизоляционные рамы и систему вентиляции, чтобы не открывать летом окна. Архитектор сохранил базовую планировку квартиры и остатки лепнины, воссоздал деревянные двери и рамы и не решился разобрать старые паркетные полы. Ремонт длился год и из-за сложных инженерных решений приблизился по стоимости к цене квартиры.
— Мне хотелось создать ауру исторического жилья и добавить ощущение дореволюционной квартиры, — рассказывает Искандаров. — Работать над дизайном было легко. Я добавил кладовку, постирочную и гардеробную комнаты, постаравшись выстроить помещения в квартире в логике анфилады.
По словам Марселя, нынешние жители дома — это старожилы, обитающие здесь с детства, переселенцы начала 1990-х, заполучившие квартиры с помощью сложных обменных схем, владельцы жилья, сдающие его в аренду — в том числе и на Airbnb, и новые собственники, которым небезразлично состояние дома.
— Во времена дешевого съема у нас в подъезде жила молодежь, считавшая этот дом сквотом, где можно делать что угодно и когда угодно. Сейчас аренда подорожала, контингент квартиросъемщиков сменился, и в подъезде стало значительно тише, — рассказывает архитектор.
Внимание общественности к проблемам дома помог привлечь пожар, случившийся в феврале прошлого года.
— Из-за системы очистки воздуха я позже остальных почувствовал запах гари в доме. Вышел в подъезд, увидел, что что-то происходит, с чувством волнения собрал вещи, взял кошку и отвез их родителям. Потом я вернулся обратно и простоял во дворе, пока пожар не локализовали. Конечно, никому не пожелаешь видеть, как горит твой дом. А еще беда, наверное, сближает людей. Соседи, которые никогда не здоровались друг с другом, вдруг начали общаться. А когда стал известен виновник пожара, я не заметил в отношении него особой злобы или гнева со стороны соседей, — вспоминает Марсель.
— Мы наблюдали действительно большое желание властей помочь нашему дому. Но со временем этот импульс стих, пришлось в каком-то смысле его дожимать. Тем не менее нужно сказать спасибо: многие вопросы стали решаться легче, мы перестали быть безымянными просителями. После пожара нам отремонтировали два подъезда, обновили и утеплили кровлю, во дворе уложили новый асфальт и демонтировали самострои. Конечно, качество работ — это другой вопрос. Все сделано не так хорошо, как если бы люди делали это для себя. Но и за это тоже нужно поблагодарить.
В сентябре прошлого года жители дома создали ТСЖ. За это время во дворе удалось организовать видеонаблюдение, освещение и установить автоматические ворота. Теперь никто кроме жителей дома не может попасть на придомовую территорию. Жильцы также смогли договориться с арендаторами и владельцами заведений, расположенных на первых этажах дома: теперь они будут платить за пользование его имуществом в пользу ТСЖ. Сформированный денежный фонд будет расходоваться на нужды дома. Сейчас ТСЖ занимается ремонтом электросетей. В планах жильцов — озеленить двор, приступить к ремонту подъездов и обновить спортивную площадку.
— Я воодушевлен изменениями, которые происходят в нашем доме. Потому что до создания ТСЖ коммунальные власти и арендаторы «насиловали» дом как хотели, воспринимали его как аварийное жилье. Фасад дома поддерживали и ремонтировали, потому что он входит в открыточные виды города. Но к его «начинке» относились по принципу «можно не стараться». Жители были бесправными свидетелями происходящего безобразия, — вспоминает Искандаров.
Для Искандарова в проживании в центре Казани больше плюсов, чем минусов:
— Я постоянно в гуще событий, а из окон квартиры можно наблюдать за тем, как меняется Казань. До любой точки города — примерно одинаковое расстояние. У меня есть автомобиль, но я им практически не пользуюсь, потому что в этом нет необходимости. На работу я иду через кофейню, а возвращаясь с работы, просто гуляю по городу. Этот дом настолько хрестоматийный и открыточный, что люди не верят, что здесь можно жить.
Мастерская в квартире и свиньи во дворе
Художник Фарид Якупов — один из старейших жителей дома. Его отец — народный художник СССР, академик РАХ и лауреат Сталинской премии третьей степени Харис Якупов — получил жилье на Пушкина, 5 в марте 1953 года. Трехкомнатная квартира стала для Хариса Якупова и местом работы. В одной из комнат художник организовал мастерскую, где создал несколько картин из пестречинского цикла — сегодня они представлены в галерее «Хазинэ».
— Когда мы переехали, в доме было готово всего три подъезда. Оставшуюся часть с «загибом» достроили позже. До переезда наша семья жила в однокомнатном деревянном доме. Оказавшись в новой квартире, отец опешил, не знал, что делать с такой большой площадью. Ему казалось, что пространства ужасно много, даже излишне, — вспоминает Фарид Якупов.
По словам художника, Пушкина, 5 считался роскошным домом, несмотря на то, что до газификации в начале 1960-х здесь было дровяное отопление. Еду готовили на чугунной плите и в печке, а воду грели с помощью чугунного цилиндра. Для хранения дров за каждой квартирой закрепляли комнатку в подвале.
Большинство жителей дома в 1950-е — рабочие завода «Радиоприбор», они занимали коммунальные квартиры. Элитарное трехкомнатное жилье в доме предназначалось для заводского начальства и интеллигенции.
— Дом просто кишел детьми. Взять даже нашу лестничную площадку: у нас было три мальчика, в квартире напротив — двое детей, в угловых квартирах — пятеро и трое. Так было на каждом этаже, — рассказывает художник. — Сейчас никто не знает своих соседей, а в 1950-е люди проводили вместе много времени. Наш сосед-милиционер покупал в ЦУМе на Баумана пластинки и проигрывал их на патефоне во дворе. Мужчины организовывали дежурства и следили за порядком рядом с домом. На одной лавке могли сидеть заводской токарь и министр. Это был не элитарный дом, а самый что ни на есть пролетарский.
Фарид Якупов помнит времена, когда во дворе располагались трущобные кирпичные дома:
— Буквально в восьми шагах от нас стоял дом с земляным подвалом. Там жила очень интеллигентная семья. Ее глава всегда ходил в шляпе, галстуке, с портфелем — я думал, что он бухгалтер. Однажды мы с родителями пошли в кинотеатр «Победа». Перед фильмом был концерт джазового ансамбля, где я увидел «бухгалтера», который играл на саксофоне. Оказалось, это был Виктор Деринг (народный артист Республики Татарстан, художественный руководитель и главный дирижер Государственного оркестра кинематографии РТ. — Прим. «Инде»).
Художник признается, что со временем жить в доме стало скучнее. Изменился контингент жителей, в доме почти никто не держит собак — гулять с ними попросту негде. Хотя в 1970-е можно было встретить даже свиней: некоторые жители дома разводили их во дворе. Первый этаж дома заняли магазины и кафе.
— Они ужасно мешают, — делится Фарид Якупов. — В 1950-е на их месте располагался институт «Татпроект». К подъезду выходили покурить бородатые архитекторы — такие, как в старых фильмах. Но потом Татпроект переехал, и его место заняли рестораны. С тех пор у нас постоянно что-то происходит с водоснабжением — заведения пожирают огромное количество воды, отчего у нас дома слабый напор. Естественно, из ресторанов доносятся всяческие ароматы и запах масла. Но конфликтов между жителями и владельцами заведений нет, мы нормально уживаемся. Но скрывать не буду: при архитекторах было намного лучше.
Художник сетует на неудачный ремонт двора в начале 2000-х:
— Двор спланирован глупо и неудобно. С утра до вечера нам привозили самосвалами песок. Его было так много, что в результате ремонта уровень двора стал выше уровня подъездов. Так они превратились в полуподвалы. В дождливую погоду туда невозможно зайти — воды по щиколотку. Спортплощадка — то ли корт теннисный, то ли еще что-то непонятное. За 15 лет я ни разу не видел, чтобы там кто-то играл. Она пустует и занимает огромную часть двора. Лучше бы там стоянку сделали.
Прожив в доме 63 года, Фарид Якупов считает, что более неудачное место для жилого дома в Казани подобрать сложно.
— Шум, гам, ночью невозможно спать, люди вопят, машины гудят. Но самое плохое — это экологическая среда: сколько машин проходит здесь ежедневно, — рассказывает художник. — Недавно я перенес операцию на сердце. Жена предложила, мол, может, переедем в другой район, где с экологией дела получше обстоят. Но я отказался: все-таки тут просторно и потолки высокие.
Бомжи-рыбаки и чайки на водосточной трубе
Молодой предприниматель Александр спонтанно переехал на Пушкина, 5 в 2010 году и прожил там пять лет. За это время он узнал, во сколько просыпается и засыпает Казань. Если распахнуть окна квартиры летом в пять утра, сначала можно будет услышать шум воды от поливальных машин, затем — постепенно нарастающий гул автомобильного трафика и выходящих на маршрут автобусов и троллейбусов. К семи часам на перекрестке Пушкина — Островского станет совсем шумно. Стихнет только к трем ночи.
— Я ездил в университет на троллейбусе, пересадка была на площади Тукая. Я видел этот дом ежедневно, и мне всегда было интересно, кто там живет. Однажды случайно наткнулся на объявление о сдаче квартиры в аренду. Цена была адекватная и не завышенная по сравнению с другими квартирами в городе. Я пришел к хозяйке, посмотрел квартиру и решил там остаться, — рассказывает Александр.
Квартира Александра — бывшая коммуналка, окна которой выходят на ресторан «Якитория»: широкий коридор, три жилые комнаты, небольшая кухня, раздельный санузел, высокие потолки, большие окна, лепнина на стенах и «бабушкина» обстановка. Вытирать дома пыль было почти бессмысленно: спустя три-четыре часа после уборки слой грязи вновь оседал на мебели.
— Потолок из дранки был замазан штукатуркой, которая постоянно осыпалась. Она падала кусками, особенно когда на чердаке ходили люди, — потолок даже прогибался под ними. Когда таял снег или шел дождь, на потолке появлялись подтеки. Крыша до капремонта была слабой. Я слышал, как капли дождя ударяются об крышу — прямо как на даче. Потом крышу починили, но и она сгорела в прошлом феврале во время пожара, — рассказывает Александр.
Бывший житель называет дом шумным. Неудобства доставляли проезжающие мимо машины, трамваи, от которых дребезжал сервант в комнате, и даже водосточная труба — как во время дождя, так и в ясные дни, когда на ней сидели чайки с Булака. Кроме того, жители Пушкина, 5 узнавали одними из первых о спортивных победах местных команд и российских сборных: болельщики вне зависимости от времени суток разгуливали по центру города с фанатскими гуделками. А каждую пятницу и субботу перекресток улиц Пушкина и Островского становился местом для демонстрации мощностей двигателей мотоциклов и спорткаров и их аудиосистем.
— Если кто-то выиграл, значит, ночь будет бессонной. Жители дома даже писали письма, в которых просили казанцев не шуметь на этом перекрестке. Никто из болельщиков не задумывался, что у кого-то из жильцов есть дети, — рассказывает Александр.
До установки автоматических ворот двор дома был общественным туалетом для посетителей ночных клубов, пристанищем для пьяной молодежи, горланящей песни под гитару до трех утра, и приютом для бездомных. Бомжей во двор привлекал большой мусорный контейнер, куда отправляли отходы все ближайшие рестораны — от «Якитории» до KFC.
— Бездомные жили в нашем дворе и спали в подъездах в холодное время года — бывало, что из-за этого было невозможно открыть входную дверь. Однажды после Нового года я встретил бомжей, которые собирали бутылки с недопитым шампанским и, как дети, пускали найденные фейерверки в форточку в подъезде. Летом они рыбачили на Кабане и Булаке, а пойманную рыбу продавали во дворе, — вспоминает Александр. — Эти бездомные живут там до сих пор, я встречаю их, когда бываю в районе Баумана.
По словам Александра, коммунальные службы не ухаживали за двором. На выезде были 40-сантиметровые ямы, а уборка снега сводилась к созданию большого сугроба, наполнявшего водой пространство вокруг в конце весны. Однажды машину Александра проломила ледяная глыба, упавшая с крыши дома.
— Два стекла были полностью разбиты, — рассказывает он. — Я пошел к участковому, написал заявление. В полиции составили акт, сказали, что позвонят. Прошло три с половиной года, но никто так и не позвонил. Я знаю, что, если подать в суд на управляющую компанию, его можно легко выиграть, но процесс долгий, поэтому я отказался от этой идеи.
Со временем к проблемам двора добавилась еще одна — обилие машин: газоны и дворовая территория превратились в парковку для автомобилей не только жителей дома, но и посетителей ресторанов и сотрудников офисов неподалеку. Усугубило ситуацию введение муниципальных платных парковок весной 2015 года.
— Жить в доме стало невозможно. Иногда приходилось ждать по 40−50 минут, чтобы поставить машину, — вспоминает Александр. — Все боролись с этим по-разному. Кто-то оставлял помадой сообщения на лобовых стеклах неправильно припаркованных машин, а кто-то бил им стекла.
Два года назад Александр переехал в Московский район.
— Тут нет проблем с парковкой и тихо, — продолжает он. — Первое время я просто отсыпался. Когда я жил на Пушкина, все звуки превратились для меня в интершум, который я перестал замечать. А когда ты переезжаешь туда, где его нет, кажется, будто живешь в лесу. Эйфория от жилья в центре преследует тебя только поначалу. Ты говоришь друзьям, что живешь на Пушкина, напротив «Детского мира», они узнают этот дом и даже начинают к тебе уважительнее относиться. Но никто не знает, что жить в этом доме не особо комфортно — разве что один или два месяца.
Бабушки вместо видеокамер и проблемы с интернетом
Роберт — житель дома напротив «Детского мира» с 16-летним стажем. Работнику сферы информационной безопасности нравятся сталинская архитектура и центральный район города — рядом бары, рестораны, недалеко до парка Горького и Кремлевской набережной. А дорога до работы занимает 10 минут, если идти пешком через парк Тысячелетия.
— Моя квартира — в прошлом малосемейка. Часть людей до сих пор живут по две семьи на квартиру. Когда я только переехал, она была в ужасном состоянии: на полу валялись бычки, на стенах была наружная проводка, — рассказывает он.
Ремонт в квартире занял восемь месяцев. Ее планировку Роберт называет стандартной для сталинок: на площади в 50 квадратных метров умещаются длинный коридор, две жилые комнаты, раздельный санузел и кухня.
— Окна моей квартиры выходят во двор, и я не слышу с улицы никакого шума, поэтому могу спокойно спать даже с открытым окном. У меня нет шумных соседей, громкой музыки, криков и гулянок в подъезде. Плюсом дома, кроме его расположения, я считаю большое количество пенсионерок, которые здесь живут. Соседки-бабульки — надзор получше, чем видеокамеры, потому что они все сообщают: кто, когда и к кому приходил, — рассказывает Роберт.
Впрочем, из-за соседей-пенсионеров в доме возникают проблемы с интернетом: крупные провайдеры, за исключением «Летай», отказываются проводить сюда оптику. Еще один минус проживания на Пушкина, 5 — отсутствие в центре города хороших супермаркетов.
— «Кольцо» тяжело назвать нормальным супермаркетом, потому что там и цены высокие, и выбора нет. Ближайшие адекватные — «Перекресток» в «Сувар Плазе» или «Бахетле» на Павлюхина, но туда пешком не дойдешь. В шаговой доступности от дома нормальных магазинов нет — существующие заточены продавать только пиво и закуски. Вдобавок закрылись ближайшие к дому нормальные кафешки вроде «Лале», наоткрывались крафтовые бары и надоевшие бургерные, — жалуется Роберт.
Несмотря на то что после пожара во дворе дома установили ворота, сотрудники торгового центра «Свита Холл» продолжают делать из него бесплатную парковку. В феврале прошлого года именно беспорядочное расположение машин во дворе заставило пожарных пробираться к дому на протяжении 40 минут. Квартира Роберта была одной из пострадавших.
— В день пожара я находился на больничном. Почувствовав запах дыма, я накинул куртку и вышел посмотреть, что происходит. Домой меня уже не пустили, потому что начался пожар: сначала в одной квартире (на пятом этаже. — Прим. «Инде»), потом огонь перекинулся на другую, через крышу — на наш подъезд, с пятого — на четвертый этаж, и все. По-моему, в общей сложности выгорело семь квартир. Моя квартира располагается на втором этаже под квартирами, которые горели. Спасатели залили ее водой, когда тушили пожар. Потолки обвалились, из техники и одежды ничего не осталось. Я только iPad успел забрать с собой, — вспоминает Роберт.
Ночь после пожара жители дома провели в гостинице «Татарстан», затем им предложили переселиться в гостиницу неподалеку от РКБ. Некоторые из жильцов решили временно переехать к своим друзьям и знакомым. В квартиру после пожара Роберт вернулся через три с половиной месяца.
— Власти обещали, что сделают нам ремонт, но мы справлялись своими силами, — рассказывает Роберт. — Соседу с четвертого этажа, у которого частично сгорела квартира, предоставили древесину для ремонта, но она оказалась прогнившей, с жуками. А нам — вообще ничего. Сказали, мол, мы только подъезды сделаем, а всего остального добивайтесь через суд от виновника пожара. А суд идет до сих пор. Мэрия выкатила виновнику иск на 10 миллионов, поэтому мы своих денег не дождемся. У меня на мебель и ремонт ушло 600 тысяч, наверное. И ведь никто их мне не компенсирует.
Фотографии: Даша Самойлова
